Неточные совпадения
Герой Нашего Времени,
милостивые государи мои, точно портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии.
Теперь же обращусь к вам,
милостивый государь мой, сам от себя с вопросом приватным: много ли может, по-вашему, бедная, но честная девица честным трудом заработать?..
— А осмелюсь ли,
милостивый государь мой, обратиться к вам с разговором приличным? Ибо хотя вы и не в значительном виде, но опытность
моя отличает в вас человека образованного и к напитку непривычного. Сам всегда уважал образованность, соединенную с сердечными чувствами, и, кроме того, состою титулярным советником. Мармеладов — такая фамилия; титулярный советник. Осмелюсь узнать: служить изволили?
— Для чего я не служу,
милостивый государь, — подхватил Мармеладов, исключительно обращаясь к Раскольникову, как будто это он ему задал вопрос, — для чего не служу? А разве сердце у меня не болит о том, что я пресмыкаюсь втуне? Когда господин Лебезятников, тому месяц назад, супругу
мою собственноручно избил, а я лежал пьяненькой, разве я не страдал? Позвольте, молодой человек, случалось вам… гм… ну хоть испрашивать денег взаймы безнадежно?
Милостивый государь, месяц назад тому супругу
мою избил господин Лебезятников, а супруга
моя не то что я!
—
Милостивый государь,
милостивый государь! — воскликнул Мармеладов, оправившись, — о
государь мой, вам, может быть, все это в смех, как и прочим, и только беспокою я вас глупостию всех этих мизерных подробностей домашней жизни
моей, ну а мне не в смех!
— До приятного свидания,
милостивый государь мой, — промолвил Базаров, провожая гостя.
Можете вы оказать мне,
милостивый государь, таковую великую услугу?» — «Могу, говорю, с превеликим
моим удовольствием и почту за особую честь», — говорю это ему, а сам почти испугался, до того он меня с первого разу тогда поразил.
«Слава Богу, кричу, не убили человека!» — да свой-то пистолет схватил, оборотился назад, да швырком, вверх, в лес и пустил: «Туда, кричу, тебе и дорога!» Оборотился к противнику: «
Милостивый государь, говорю, простите меня, глупого молодого человека, что по вине
моей вас разобидел, а теперь стрелять в себя заставил.
— Вы здесь,
милостивый государь, — продолжал он, — на
моей земле.
«Сим честь имею известить вас,
милостивый государь мой, что приятель ваш, у меня в доме проживавший студент, г. Авенир Сорокоумов, четвертого дня в два часа пополудни скончался и сегодня на
мой счет в приходской
моей церкви похоронен.
— Вы,
милостивый государь, войдите в
мое положение… Посудите сами, какую, ну, какую, скажите на милость, какую пользу мог я извлечь из энциклопедии Гегеля? Что общего, скажите, между этой энциклопедией и русской жизнью? И как прикажете применить ее к нашему быту, да не ее одну, энциклопедию, а вообще немецкую философию… скажу более — науку?
Вот,
милостивый государь мой, все, что мог я припомнить касательно образа жизни, занятий, нрава и наружности покойного соседа и приятеля
моего. Но в случае, если заблагорассудите сделать из сего
моего письма какое-либо употребление, всепокорнейше прошу никак имени
моего не упоминать; ибо хотя я весьма уважаю и люблю сочинителей, но в сие звание вступить полагаю излишним и в
мои лета неприличным. С истинным
моим почтением и проч.
Милостивый Государь мой ****!
С великим
моим удовольствием исполняю сие ваше желание и препровождаю к вам,
милостивый государь мой, все, что из его разговоров, а также из собственных
моих наблюдений запомнить могу.
— Хорошенько, хорошенько перетряси сено! — говорил Григорий Григорьевич своему лакею. — Тут сено такое гадкое, что, того и гляди, как-нибудь попадет сучок. Позвольте,
милостивый государь, пожелать спокойной ночи! Завтра уже не увидимся: я выезжаю до зари. Ваш жид будет шабашовать, потому что завтра суббота, и потому вам нечего вставать рано. Не забудьте же
моей просьбы; и знать вас не хочу, когда не приедете в село Хортыще.
Я немедля вступил с ним в разговор, и вот
моя с ним беседа: —
Милостивый государь!
Милостивый государь! — продолжал он, указывая на свои бумаги, — все великороссийское дворянство долженствовало бы купить
мой труд, заплатя за него столько, сколько ни за какой товар не платят.
— О боже! — вскрикнул он, обращаясь к жене, — тут все наши документы, тут
мои последние инструменты, тут всё… о,
милостивый государь, знаете ли вы, что вы для меня сделали? Я бы пропал!
— И только, только! Не принимая никакого нравственного основания, кроме удовлетворения личного эгоизма и материальной необходимости? Всеобщий мир, всеобщее счастье — из необходимости! Так ли-с, если смею спросить, понимаю я вас,
милостивый мой государь?
— Позвольте же и мне,
милостивый государь, с своей стороны вам заметить, — раздражительно вдруг заговорил Иван Федорович, потерявший последнее терпение, — что жена
моя здесь у князя Льва Николаевича, нашего общего друга и соседа, и что во всяком случае не вам, молодой человек, судить о поступках Лизаветы Прокофьевны, равно как выражаться вслух и в глаза о том, что написано на
моем лице.
—
Милостивый государь! — закричал он громовым голосом Птицыну, — если вы действительно решились пожертвовать молокососу и атеисту почтенным стариком, отцом вашим, то есть по крайней мере отцом жены вашей, заслуженным у
государя своего, то нога
моя, с сего же часу, перестанет быть в доме вашем. Избирайте, сударь, избирайте немедленно: или я, или этот… винт! Да, винт! Я сказал нечаянно, но это — винт! Потому что он винтом сверлит
мою душу, и безо всякого уважения… винтом!
Один господин, привязавшись к слову, вдруг поклялся, в чрезвычайном негодовании, что не продаст имения, что бы там ни случилось; что, напротив, будет ждать и выждет и что «предприятия лучше денег»; «вот-с,
милостивый государь, в чем состоит
моя экономическая система-с, можете узнать-с».
— Это уж
мое дело,
милостивый государь.
— В настоящее время, пришедши в преклонность
моих лет, я,
милостивый государь, вижу себя лишенною пристанища. А как я, с самых малых лет, имела к божественному большое пристрастие, то и хожу теперь больше по святым монастырям и обителям, не столько помышляя о настоящей жизни, сколько о жизни будущей…
Алексей Дмитрич (строго). Кто же этот Живоглот? Я не понимаю вас; вы, кажется, позволяете себе шутить,
милостивый государь мой!
— Вот,
милостивый государь, каким я, по неимуществу
моему, грубостям подвержена, — сказала Музовкина, нисколько не конфузясь, — конечно, по-християнски я должна оставить это втуне, но не скрою от вас, что если бы не была я разлучена с другом
моим Федором Гаврилычем, то он, без сомнения, защитил бы меня от напрасных обид…
— Мне,
милостивый государь, чужого ничего не надобно, — продолжала она, садясь возле меня на лавке, — и хотя я неимущая, но, благодарение богу, дворянского своего происхождения забыть не в силах… Я имею счастие быть лично известною вашим папеньке-маменьке… конечно, перед ними я все равно, что червь пресмыкающий, даже меньше того, но как при всем том я добродетель во всяком месте, по дворянскому
моему званию, уважать привыкла, то и родителей ваших не почитать не в силах…
Согласитесь,
милостивый государь, могла ли я в чем-нибудь благодетельнице
моей отказать? а если не могла отказать, то, следственно, в чем же тут
моя вина состоит?
— Уж если будет ваше одолжение,
милостивый государь, — сказала она, — то позвольте чашечку и мне, но без сахару, потому что я, по
моим обстоятельствам, вынуждаюсь пить вприкуску…
—
Милостивый государь! позвольте вас поторопить, потому что я не желала бы, чтоб заклятой
мой враг видел
мое унижение! — сказала она.
—
Милостивый государь!
милостивый государь…
мой! — раздалось за перегородкой.
— Я,
милостивый государь, здешняя дворянка, — сказала она мне мягким голосом, но не без чувства собственного достоинства, — коллежская секретарша Марья Петровна Музовкина, и хотя не настоящая вдова, но по грехам
моим и по воле божией вдовею вот уж двадцать пятый год…
— А я вас благодарю; только тут,
милостивый государь, у меня есть одно маленькое условие: кто
моего коня берет, тот должен у меня хлеба-соли откушать, обедать: это плата за провоз.
— Опять — умрет! — повторил с усмешкою князь. — В романах я действительно читал об этаких случаях, но в жизни, признаюсь, не встречал. Полноте,
мой милый! Мы, наконец, такую дребедень начинаем говорить, что даже совестно и скучно становится. Волишки у вас,
милостивый государь, нет, характера — вот в чем дело!
Когда бы я убил человека, я бы, значит, сделал преступление, влекущее за собой лишение всех прав состояния, а в делах такого рода полиция действительно действует по горячим следам, невзирая ни на какое лицо: фельдмаршал я или подсудимый чиновник — ей все равно; а
мои,
милостивый государь, обвинения чисто чиновничьи; значит, они прямо следовали к общему обсуждению с таковыми же, о которых уже и производится дело.
— Одолжение, во-первых, состоит в том, что поелику вы,
милостивый государь, последним поступком вашим — не помню тоже в какой пьесе говорится — наложили на себя печать недоверия и очень может быть, что в одно прекрасное утро вам вдруг вздумается возвратиться к прежней идиллической вашей любви, то не угодно ли будет напредь сего выдать мне вексель в условленных пятидесяти тысячах, который бы ассюрировал меня в дальнейших
моих действиях?
—
Моя фамилия Колпиков,
милостивый государь а вы вперед будьте учтивее. Мы еще увидимся с вами (vous aurez de mes nouvelles [вы еще услышите обо мне (фр.).]), — заключил он, так как весь разговор происходил по-французски.
— Ваша — это не значит — твоя. Ваша или ваш — это только условное и не очень почтительное сокращение обычного окончания письма. Занятые люди нередко, вместо того чтобы написать: «теперь,
милостивый государь мой, разрешите мне великую честь покорнейше просить Вас увериться в совершенной преданности, глубоком почтении и неизменной готовности к услугам Вашим покорнейшего слуги Вашего…» Вместо всей этой белиберды канцелярской умный и деловитый человек просто пишет: «Ваш Х.», и все тут.
Степану Верховенскому не в первый раз отражать деспотизм великодушием, хотя бы и деспотизм сумасшедшей женщины, то есть самый обидный и жестокий деспотизм, какой только может осуществиться на свете, несмотря на то что вы сейчас, кажется, позволили себе усмехнуться словам
моим,
милостивый государь мой!
— Ю-но-шеству! — как бы вздрогнул Лембке, хотя, бьюсь об заклад, еще мало понимал, о чем идет дело и даже, может быть, с кем говорит. — Я,
милостивый государь мой, этого не допущу-с, — рассердился он вдруг ужасно. — Я юношества не допускаю. Это всё прокламации. Это наскок на общество,
милостивый государь, морской наскок, флибустьерство… О чем изволите просить?
— По
моему воспитанию, мне не только двух рюмок и одной селянки, а двадцати рюмок и десяти селянок — и того недостаточно. Ах, молодой человек! молодой человек! как вы, однако, опрометчивы в ваших суждениях! — говорил между тем благородный отец, строго и наставительно покачивая головой в
мою сторону, — и как это вы,
милостивый государь, получивши такое образование…
До десяти тысяч рублей,
милостивые государи, доторговались за нас, а все дело не подвигалось, потому что
моя госпожа за ту дает десять тысяч, а та за меня одиннадцать.
Но все же, однако, я,
милостивые государи, до сих пор хоть и плакал, но шел; но тут, батушка, у крыльца господского, вдруг смотрю, вижу стоят три подводы, лошади запряжены разгонные господские Марфы Андревны, а братцевы две лошаденки сзади прицеплены, и на телегах вижу весь багаж
моих родителей и братца.
— Скажи ему, — сказал Воронцов переводчику (он говорил «ты» молодым офицерам), — что наш
государь так же милостив, как и могуществен, и, вероятно, по
моей просьбе простит его и примет в свою службу. Передал? — спросил он, глядя на Хаджи-Мурата. — До тех же пор, пока получу
милостивое решение
моего повелителя, скажи ему, что я беру на себя принять его и сделать ему пребывание у нас приятным.
«
Милостивый государь, — пишет он редактору «Revue des Revues», — вы спрашиваете
моего мнения насчет успеха всемирного конгресса мира. Я верю так же, как и Дарвин, что насильственная борьба есть закон природы, управляющий всеми существами.
Творожков обратился к Передонову: — Много чести для нас,
милостивый государь, что вы изволили так побеспокоиться относительно
моих сыновей.
— Это вы,
милостивый государь, бунты затеваете, — сказал он ему, — а не снегири-с! Снегирь — птица небольшая и к учению склонная-с — зачем ей бунтовать? Застрелить ее недолго-с, только кто же тогда в наших рощах свистеть будет-с? Извольте,
государь мой, снять сапоги и сесть под арест-с!
— Вы вынудили меня,
милостивый государь, прибегнуть к ручной расправе! — ораторствовал один. — Я отроду,
государь мой! — слышите ли? — отроду пальцем никого не тронул, а, по милости вашей, должен был, понимаете ли? вынужден был «легко» потрепать его за бороду!
Вот здесь-то, почтеннейший Разумник Семеныч, именно и нужен мне публицист, то есть такой механик, которому я мог бы во всякое время сказать: «Вот,
милостивый государь,
моя мысль!